Сегодня земля держит его крепко-накрепко, потому его нынешние устремления связаны с пчелосемьями да липовой рощей, которую пенсионер пару лет тому назад начал высаживать на краю своего участка, расположенного в одном из недалеких к Воронежу районов.
— Роща — моя давняя мечта, — поясняет Анатолий Михайлович. — Во-первых, там будет, где разгуляться пчелам, а во-вторых, липовый воздух — это вообще волшебство. Я человек уже немолодой, и потому хочется что-то оставить после себя. Раньше все мое наследство составляла небесная — космическая тема, а теперь хочу, чтобы земная роща шумела на ветру и радовала людей.
В космонавтику Анатолий Михайлович, можно сказать, попал почти случайно. Потомственный казак родом из Сальских степей Приазовья, с 10 лет еще мальчишкой работал погонщиком в колхозе, хотя всегда мечтал стать шофером. В 1954 году пытался было поступить в Харьковский авиационный институт (ХАИ), получил на вступительных экзаменах четыре «пятерки» и две «четверки», а во время прохождения мандатной комиссии ни к селу, ни к городу ляпнул про отца, что тот в годы войны был в плену.
— Батя всегда учил меня говорить правду, не увиливать. Вот я и проявил себя как последний болван, — до сих пор сокрушается пенсионер. — Ответил бы на вопрос о том, воевал ли отец утвердительно, и все. Кто бы там все это проверял? А отец попал в плен в самом начале войны, оказался в лагере и заметил, что немцы относительно мягко относятся к военнопленным — украинцам. А мы же, ростовские, всегда «трохи размовляли» на «суржике» — южнорусском диалекте, состоящем из смеси русских и украинских слов. Вот и решили они с приятелем сказаться украинцами. Начали друг с другом «балакать», немцы поверили и просто отпустили их на все четыре стороны. Пошли вслед за наступающими фашистами в сторону Дона, шли ночами, прятались днем. В общем, вернулся Михаил Сергеевич Малахов домой летом 1943-го и сразу стал колхозным бригадиром. Особисты его тогда не тягали, так и закончилась война для моего бати…
Переговорный процесс
Так что вместо ХАИ пришлось поступать Анатолию в Новочеркасский «политех» на специальность «Автоматика и телемеханика». Хотя перед этим парень собирался было подавать документы в летное училище, да только из-за проблем с правым глазом, видевшим далеко не на «все сто», и туда ему путь оказался заказан.
— Небо мне не светило, — и сегодня постоянно повторяет Анатолий Михайлович, который именно из-за своего непопадания в летчики, образно говоря, обрел свое небо на долгие годы здесь, на земле. — Окончил я институт по специальности «инженер-электрик». В 1960 году приехал в ОКБ при воронежском электромеханическом заводе на преддипломную практику, после которой и остался тут работать — сначала инженером, потом — начальником бюро технического контроля.
А с 1964-го я уже работал начальником опытного отдела предприятия, все новые изделия которого проходили через наш отдел. В те годы было понятно, что мы заметно уступаем США именно в современном измерительном оборудовании. И когда пришло время буквально с нуля создавать опытный завод — НИИ электромеханики — перед нами встала практически неразрешимая проблема — чем его начинять, откуда и где брать приборы. Сверху нам постоянно присылались отписки, в которых преобладали слова «нет возможности». И тогда я решил будь что будет и в 1968 году отправился в Москву, чтобы попасть в Госплан. Но там услышал те же самые отговорки, что и раньше были в отписках.
И тогда Малахов буквально наобум решил прорваться в Совет министров СССР, председателем которого тогда был Алексей Косыгин. Эта история действительно выглядит фантастичной, но Анатолий Михайлович как-то умудрился пересечься со старшим референтом аппарата Совмина СССР Александром Назаровым, долго рассказывал ему о том, что в космической отрасли мы пока уступаем США во многом именно из-за оснащения. Назаров снял трубку, кому-то позвонил, и на другой день уже Малахов встретился с нужными людьми. Итогом этих коротких переговоров стала доставка в Воронеж 293 единиц очень дефицитного тогда оборудования.
Секретные материалы
— Если говорить упрощенно, то наше воронежское предприятие делало электромашинные преобразователи для всех отечественных спутников, которые запускались в то время, — поясняет Анатолий Малахов. — Разрабатывали и электропитание для станции «Мир», которая была запущена в 1986 году. (Кстати, в Воронеже были изготовлены те самые преобразователи для первого отечественного спутника Земли, запущенного в 1957 году). Наше предприятие делало в год до 20 научных разработок, а за луноход, двигатели для тележки которого мы также делали в Воронеже, я был удостоен ордена «Знак Почета».
Об этом самом двигателе Малахов может рассказывать часами, да только дилетанту мало что скажут специальные термины. За десять минут разговора на эту тему журналист «МК в Воронеже» понял, что речь идет о принципиально новом бесщеточном электродвигателе, который при работе не дает опасной искры.
— Тот самый «Луноход-1», запущенный в ноябре 1970 года, проработал на Луне почти 11 месяцев и проехал за это время на нашем воронежском двигателе 10 540 метров. Понятно, что во времена «холодной войны» СССР и США по мере сил старались добыть всевозможные космические секреты друг у друга. Ясно, что спецслужбы делали свое дело, но даже главный конструктор нашего предприятия Эвальд Лодочников как-то отправился на выставку космической техники в Канаду по чужим документам! А однажды нам доставили для изучения американский радиоуправляемый снаряд «Гремучая змея», двигатель которого мы изучили вдоль и поперек.
Рассказал Анатолий Малахов и о том, как погиб в апреле 1967 года летчик-космонавт Владимир Комаров, пилотировавший новый космический корабль «Союз-1». История эта известна всем, но в ней есть свои малоизвестные нюансы.
— Он благополучно сошел с орбиты и начал снижаться, и когда у спускаемого аппарата выпустились два парашюта, из-за отказа системы ориентации они замотались вокруг корабля, который на высокой скорости вошел в плотные слои атмосферы и сгорел там. Так он падал больше 20 минут, Комаров понимал, что погибает, и все это время отчаянно матерился во весь эфир!
Вообще в небесной отрасли всегда было место мистике.
— Однажды в мае 1988 года мы работали над «Бураном», — вспоминает Анатолий Михайлович. — На небольшом испытательном полигоне под Воронежем проводились испытания одного из источников питания электродвигателя. В этот день я был на даче, и вдруг звонок — срочно приезжай! Оказалось, что взорвался пиропатрон, и само изделие (не слишком большая потеря!) было уничтожено. Но самое любопытное было в том, что именно эта авария приснилась за несколько дней до того, как она произошла! Помню, я проснулся тогда и сразу подумал: «Хорошо, что во сне!». А вышло так, что через несколько дней явь догнала этот странный космический сон.
