От того теплого праздника - Дня Победы 70-80 годов прошлого века, когда участникам войны было по 50-60 лет, сегодня ничего не осталось. Георгиевские ленточки, привязанные к дамским сумочкам, наклейки «На Берлин!» на немецких машинах, «Бессмертный полк», в колоннах которого для массовости согнанным бюджетникам порой дают нести фотографии совершенно посторонних им людей…
Фото и память
…Весной 2019 года Минобороны РФ запустило проект «Дорога памяти», в рамках которого публикуются фотографии советских солдат времен Второй мировой войны. На сайте проекта нашлось отредактированное фото главаря… террористической организации «Исламское государство» (запрещена в РФ) Абу Бакра аль-Багдади, которого почему-то представили, как красноармейца Абушаева Михаила Григорьевича, погибшего в 1942 году.
На днях в СМИ прошла информация о том, что осужденные одной из колоний Саратовской области 9 мая присоединятся к всероссийской акции «Бессмертный полк» - они пройдут по плацу учреждения с портретами своих родных - участников войны. А через пару дней эту информацию подтвердило УФСИН России – дескать, такие акции пройдут 9 мая во всех колониях страны.
А в Нижнем Новгороде в начале мая поступили в продажу георгиевские ленточки… со свастикой. Власти объяснили это тем, что таким образом хотели еще раз напомнить молодым, с кем именно тогда воевала их Родина.
Этот парад майского абсурда можно объяснить просто: сегодняшние менеджеры - организаторы торжеств - слабо представляют себе историю войны и порой слишком вольно трактуют ее. Тем более что на кону стоит бюджетное финансирование празднеств, а потому освоить его надо любыми путями.
Во все это, наверное, примешивается и наше сегодняшнее какое-то усреднено-обобщенное представление о войне, а все острые углы максимально сглажены государственной пропагандой. В ней есть только черное и белое, наши и фашисты, плохие и хорошие. Но на любой войне правда часто бывает неприятной и обидной. Только судить об этом имеют право лишь те немногие, кто воевал, а сегодня доживают свой век.
Как вы считаете?
…В феврале 1987 года вместе с санитарами морга я клал в гроб тело моего умершего деда Александра Успенского. Тогда меня поразила его легкость, хотя при жизни дед Саша был вполне себе плотной комплекции. И только спустя многие годы я придумал себе объяснение - дед вообще в жизни ко всему относился настолько легко, что даже в нем умершем тяжести просто неоткуда было взяться.
Александра Павловича Успенского 1908 года рождения никогда нельзя было представить выступающим перед пионерами с рассказами о войне и о своих подвигах там. Он сгорел бы со стыда, получив такое предложение.
Если бы он с того света узнал, что я, допустим, пройду в рядах «Бессмертного полка» с его фотографией на палочке, он бы погрозил мне оттуда кулаком и перестал бы на несколько дней разговаривать со мной. Он всегда держался подальше от государства, всегда имел свое мнение, обычно не слишком созвучное общему. Потому-то и особо в жизни ничего не добился.
Нельзя было представить его произносящим затертые мантры начала 21 века, касающиеся таких понятий, как «родина» и «патриотизм». Он бы просто рассмеялся и выматерил того, кто предложил бы ему поговорить о высоких материях.
Слов о родине и патриотизме он не переносил на нюх, а когда я был еще маленьким и пытался расспросить его об их значении, дед ответил что-то вроде того, что «патриотизм - это когда ты честно делаешь свое дело и не слишком болтаешь об этом».
Может быть, это шло из его детства, о котором я толком так ничего и не узнал. Знаю только, что отец моего деда был священником, а до войны и после нее дед Саша работал то ли счетоводом, то ли бухгалтером.
Взял на пушку
О войне я его иногда расспрашивал - знал, что дед прошел ее артиллеристом, закончил лейтенантом - командиром батареи. Воевал в Польше и Чехословакии, а май 1945-го встретил в Германии. Домой вернулся не то чтобы с иконостасом наград во всю грудь, но с орденами Красной Звезды и боевого Красного Знамени. Плюс несколько медалей, по-моему, «За освобождение Праги» и «За освобождение Варшавы», которые он без малейшего пиетета называл «побрякушками за спасение утопающих». Членом партии дед никогда не был, а всех партийных иначе как «приспособленцами» не называл.
Вражеские пули и осколки всячески избегали встречи с ним. Трижды в разное время происходило такое, что дед сидел в кругу своих боевых товарищей, вставал и уходил по нужде, и трижды на его место садились другие солдаты, и всех троих (!) убивали на месте пули снайперов или осколки снарядов. А у него - ни одной царапины за всю войну!
Еще в детстве я знал - дед не из тех, кто с криком «ура!» кинется на вражеские окопы. Мне и сейчас кажется, что воевал он словно бы нехотя, первым никуда особо не вылезал. Все-таки, судя по всему, ему, поповскому сыну, в 30-е годы пришлось хлебнуть лиха, и умирать за такую страну он не слишком торопился. Может, потому и вернулся после войны в свой родной городок.
Помню, как он всегда довольно едко отзывался о героях типа Александра Матросова. Наверно, потому, что сам дед вряд ли бы полез на амбразуру. По его словам, Матросова тогда изрядно накачали водкой и чуть ли не силой вытолкали в сторону вражеских пулеметов. «На трезвую голову такого не сделаешь, мы все перед каждой атакой напивались так, что потом все равно было, куда бежать - на вражеские пулеметы или от них!» - утверждал мой дед. А я не сомневался в его словах - он же там был, воевал, стрелял сам, общался с теми самыми героями!
Возведенные в культ
Как-то раз мы стояли с ним у калитки. Мимо по улице прошел высокий старик, по виду - ровесник моего деда. Он как-то нелепо двигался, сильно сгибая колени, и со стороны казалось, что он как бы лебезит перед другими прохожими. Деды поздоровались, а потом на мой немой вопрос дед Саша рассказал, что это его давний знакомый, что он воевал, попал в плен, а после войны именно из-за этого оттянул «десятку» в сталинских лагерях.
- Сидел по культу, - произнес мой дед и емко добавил, - все из-за этой сволочи усатой - Иосифа Виссарионыча! Сколько людей сгноил, сколько жизней поломал, мерзавец!
А потом деда понесло, и он начал вспоминать войну, но совсем не кровь и смерть, а то, как старшие офицеры отправляли домой вагонами добро - военные трофеи в виде драгоценной посуды, одежды и картин, которые реквизировали у жителей Германии. Мой дед и сам привез оттуда несколько кофейных чашек севрского фарфора, пару столовых приборов и немецкие игральные карты с неестественно крупными картинками, в которые мы подолгу резались с ним на щелбаны в «дурака».
Он обычно проигрывал, а может быть, поддавался мне. Тем более что он уже давно пожизненно стал победителем.
Зато военные парады на Красной площади на 9 мая он смотрел каждый год, жадно пялясь в экран крохотного старенького черно-белого телевизора «Спутник». Ему нравилась выправка солдат, идущих в колоннах, процедура приема парада, когда министр обороны вместе с командующим парадом на двух лимузинах объезжали строй замерших воинов.
Однажды, по-моему, на параде Победы 1979 года, когда его принимал тогдашний министр обороны Дмитрий Устинов, мой дед, перечитавший в молодости, кажется, всю художественную литературу, ляпнул про него: «Далече грянуло «Ура!» Полки увидели …Устинова». И тут же начал по привычке брюзжать: «Вот Гречко (предыдущий министр обороны – прим. ред.) был министр так министр, военная выправка настоящая. А этот - типично гражданский, ни стати, ни хрена нет!»
По ходу каждого парада 9 мая дед обязательно выпивал граммов 200 водки, потом его голова опускалась на грудь, и конца праздника он уже не видел. Тихонько похрапывал и пускал слюни на воротник своего неизменного пиджака. И бабушка, приобняв, уводила его дремать на диван.
Я думаю, что война ему тогда точно не снилась. Наверное, снился я, тогда еще маленький, и моя макушка, в которую он меня любил целовать. Или его друзья-фронтовики, с которыми он «зажигал» в родном городке сразу после войны, и которые умерли все-таки гораздо раньше него.
«Обхитрили меня, раньше свалили. Но ничего, встретимся «там», я спрошу с них, почему они меня тут одного бросили. На войне такого бы никто не позволил!» - говорил он мне ровно за полгода до своей смерти.
