Оказалось, знаменитое дефлопе — это мясо, маринованное с травами и вяленое. А крутон — обыкновенные гренки. Замдиректора подтвердил, что в ресторане «Петров-Водкинъ» в Москве дефлопе стоит $64, а крутон, благодаря названию и столичной славе, — около $8. И вообще, в том ресторане официант на входе подает гостю на золоченом подносе стопку водочки с малосольным огурчиком. И уходящему — на посошок. В Воронеже такого, к сожалению, нет. А между стопками вышколенный и крахмально чистенький официант нашептывает дорогим гостям про филе барашка, которого выпасали на восточном склоне Фудзиямы по утренней росе.
Пока накрывали стол, директор фирмы заявил, что все эти излишества и понты — способ выжать из клиента побольше денег. На самом деле человеку для полноценного удовольствия требуется намного меньше. Вот на приеме в Брюсселе возле его прибора стояли 5 рюмок и фужера, 4 вилки и 3 ножа — и на фига ему столько? Чтоб отличаться от простолюдинов? Ему пришлось подглядывать, что, когда и в какой бокал наливают, какими вилками что едят и какими ножами режут. Ну, хамон, конечно, вначале трапезы — тонюсенькие, полупрозрачные листья сыровяленого мяса. Честно говоря, на любителя. Но в Москве все восклицают: о, хамон! О, дефлопе с крутоном! Да еще и с французским прононсом: о, кгюто-он!..
Выпив по предварительной рюмашке, мужики стали вспоминать, что было самым вкусным в жизни. И директор рассказал, что ни барашек с Фудзиямы, ни дефлопе, ни хамон в памяти его желудка не сохранились. А самыми вкусными были две вещи. Первая из времен конца СССР, когда бригада молодых воронежских инженеров с раннего утра пахала в одном ярославском НИИ. Весь день провели на работе не жрамши, стремясь закончить работу поскорей и уехать в другое государство — в Москву. Вечером вывалились за проходную, надеясь поужинать в одной из точек с названиями «Шашлычная», «Кафе», «Чебуреки» и т.д., но вскоре обнаружили, что в них кормят бифштексом из свеклы и моркови, котлетой из свеклы и моркови, а мясом нигде и не пахнет.
Зашли в гастроном. Девушка, у вас какая-нибудь еда есть? Колбаса какая-нибудь...
— Маш, глянь, тут ребятки молодые колбасу спрашивают! Подошла продавщица, осмотрела приезжих и сказала: у нас бывает иногда колбаса, но ее продают по талонам ветеранам войны, — и то не всем, а инвалидам. Предложила поужинать тем, что бог послал их гастроному: подсолнечное масло, лавровый лист, спички, маринованные яблоки в трехлитровых банках и хозяйственное мыло.
Может, хоть вермишель есть? Да нету вермишели. А вы, ребят, откуда такие приехали, что молоко вечером ищете? Из Воронежа? О, хорошо вы там живете! У нас поутру молоко купить еще можно, а вот дальше, в городах на север по Золотому кольцу, его выдают детям по рецепту врача.
Маш, жалко ребят-то. Там у нас сырки отложены, дай им, что ж они голодовать-то будут.
Из гастронома унесли в гостиницу черствую буханку хлеба, банку маринованных яблок, водку и четыре плавленых сырка под названием «Укропный».
После первой выяснилось, что сырки размазываются по деснам и зубам, заполняя рты и комнату тяжким укропным духом, а яблоки были сплошным уксусом и остались на столе в гостинице вместе с полбуханкой хлеба и двумя сырками.
В Москве с поезда рванули в знакомое кафе на Смоленской и слопали по десятку сосисок с мягкими булочками. Настоящих. С горчичкой — м-м-м...
Вторая памятная встреча с едой случилась в Минске. Там двух командировочных после работы отвезли в мотель за городом. А буфет оказался закрыт; мужики, оставшиеся без обеда, готовы были сожрать фикус в холле.
А потом случилось чудо: мимо них повариха несла в буфет дымящуюся курицу на подносе. Запах ее был ошеломляющим, и они тут же, в холле, выкупили курицу, рвали ее руками, обжигая пальцы и роняя на поднос горячий сок, — без хлеба и напитка, и божественный вкус ее остался в памяти навсегда.
Вот. Самыми вкусными в жизни оказались сосиски и курица. А ты говоришь — дефлопе с крутоном…
Заморить червячка
После третьей снова возник разговор о закуске, и сисадмин сообщил, что в Европе одна компания внедряет энтомофагию: предлагает кушать насекомых. А что? В насекомых белка больше, чем в говядине, и не есть их — непростительное расточительство: из живых существ на планете больше всего именно насекомых. А миллиард человек, говорят, голодают…
Компания продает кузнечиков, сверчков, мучных червей и личинок жука чернотелки в красивой упаковке. Фирма уверена, что люди распробуют их и полюбят: они мясистые и хрустящие, а поджаренные похожи на креветки или бекон. 20% европейцев готовы попробовать насекомых, так что новый бизнес имеет большой потенциал и может радикально изменить структуру питания на Западе. Мы ведь едим мед — отрыжку пчел, шеллак (глазурь для конфет и таблеток) — экскременты червецов, кармин (пищевой краситель) — молотые самки жуков. А в США быстро растет производство батончиков из сверчковой муки. По сравнению со скотом, на выращивание которого уходит 70% ресурсов всех сельхозземель и воды, насекомые невероятно экономичны, экологичны и в расчете на кило корма дают в 12 раз больше качественных белков, чем корова.
А на юго-востоке Африки одно из любимых блюд — котлета кунгу, добавил кто-то. Знаете, из чего? Из комара-звонца!
С детства я не мог понять, сказал сисадмин, как могут соседствовать голод и саранча. На Востоке кузнечиков едят да похваливают; отчего ж на юге Воронежской области боятся нашествия саранчи? Это ж как если б хлынули на луга наши индюки и кролики, а в Дон — семга, устрицы и омары. Чистая психология: отродясь на Руси не ели лягушек и устриц, но завезли моду из Франции, и теперь это дорогой деликатес. А я в детстве этих устриц, или как их там еще, набирал в Дону ведрами — утки от них просто с ума сходили. А мы эти дары природы почему-то не ели. Зато уток — с удовольствием. Или как креветками кормили кур, а потом желтки в яйцах становились красного цвета, но нам и в голову не приходило тогда есть креветки.
Все относительно: раки едят тухлятину и считаются у нас деликатесом, а тараканы, кормящиеся практически с нашего стола, — мерзкими. Саранча, вкушающая нектар и травку, тоже персона нон грата. Хотя это ж просто манна небесная: взял сачок и заготавливай впрок еду, богатую белками и протеином. Можно и промышленный лов наладить. Заодно и урожай сберечь.
Про бабло
Все зло в мире — из-за денег, заявила главбух о вечном после четвертой; из-за них и лягушек есть будем, и саранчу. Мне подруга из Германии написала про знаменитый Октоберфест. О немецком пиве не будем; в его рецепте (хмель, солод, вода и совесть) есть то, чего в нашем пиве нет. Интересно другое: миллионы гостей Октоберфеста уже к его середине потеряли 290 кошельков с деньгами, полтысячи паспортов разных стран, 220 ключей и 188 мобильников — все это копится в бюро находок.
А вот недавний случай: французский альпинист нашел на леднике горы Монблан коробку с рубинами, изумрудами и сапфирами и передал в полицию. На пакетиках с драгоценностями стоимостью €246 000 штамп «сделано в Индии». Полиция напомнила, что в ноябре 1950-го и январе 1966-го над Монбланом разбились два индийских самолета, и на горе до сих пор находят останки погибших, детали самолетов и фрагменты багажа. Связались с Индией, чтоб найти наследника камней. Если не найдут, альпинист может оставить их себе.
Тема упавших с неба денег оказалась сродни вечному вопросу «что ты стал бы делать с миллионом?». Часть корпоратива доказывала, что не фиг отдавать, это небеса послали, но некоторые гордо обещали отнести халявные деньги в полицию: добра от них не будет. А кто-то вспомнил историю мюнхенского сантехника Кая Струве, 23 лет, его послали демонтировать оборудование в пустующей квартире, хозяин которой давно обитал в доме престарелых и страдал полной потерей памяти.
Сантехник отвинтил ванну, сдвинул ее, нечаянно сковырнул плитку и обнаружил тайник с упаковкой: 218 купюр по 500 евро.
Кай зарабатывал немного, хватало под обрез на аренду квартиры, еду и досуг с любимой девушкой. Он мечтал о машине, поездке в свадебное путешествие, а в будущем — жилье бы свое купить. И — никого в ванной с тайником из чьей-то забытой жизни.
109 тысяч евро хватило бы и на домик в баварской деревушке, предел мечтаний Кая, и на свадьбу с медовым месяцем в Анталии. Сантехник потом признался: ему стыдно, что он долго колебался. А потом позвонил к себе в фирму и в полицию. Деньги отвезли старику, тот очень удивился и так и не вспомнил, что за тайник, какие такие купюры…
Каю Струве выдали €3000 премиальных, и он был счастлив: теперь можно и подержанную машину купить, и, глядишь, на свадьбу скопить удастся.
Вспомнили и сценку из фильма «Привидение», когда маргинальная пройдоха Ода Меи держит в руке чек на волшебные для нее $4 миллиона и не может отдать его монашкам, а герой говорит ей:
— Ода Меи! Это не твои деньги…
И она отдает.
Директор подвел такую черту: мол, «разница между Россией и Европой покоится всего лишь на маленьком штрихе: там уверены, что чужие деньги счастья не принесут. А у нас наоборот: если не возьмешь чужое ты, его непременно утащат другие. Да, скифы мы с раскосыми и хитрыми глазами».
Один день в жизни
Дама, которая приготовила дефлопе с крутоном, произнесла самый длинный тост. На Новый год, мол, желают здоровья и счастья, успехов в делах. А лучших дней — почему-то нет. Они недавно с мужем стали вспоминать лучшие дни своей жизни и удивились, что ни разу такие дни не были связаны с деньгами. А сошлись на одном.
В тот июньский день утром прошел слепой дождь, и мир был умытым и свежим. Решили поехать с детьми на озера за Доном. Вот куда они проникли: луг накрыт желтыми нарциссами в нежно-зеленой траве, и тишина наполнена стрекотом кузнечиков; среди цветов в отдалении стояли цапли, и коршун безмолвно парил над лугом и озерами, а потом соскользнул по небесному куполу на лес километрах в трех от озера; это настоящая дикая дубрава, как в мультиках детства. Взахлеб пели жаворонки, невидимые в голубой бездне.
Она повела дочку собирать букет и посмотреть на цаплю поближе, а муж попытался ловить рыбу в озере и поймал огромного карася. Был бы карась агрессивней, от тонкой лески и даже самой удочки только пух и перья полетели бы, но карась не нарушал безмятежности дня.
Сын тоже вытащил карася, и это была его первая крупная рыба. Мама с дочкой подошли к ним с букетами и начали было рассказывать про цаплю, но заглянули в ведерко и были потрясены.
А на обратном пути они застряли в луже. Женщина пошла толкать машину, оставив спящую дочку на заднем сиденье, но сели крепко, и муж призвал на помощь сына. Она была в ужасе: десятилетнего малыша за руль? Но выхода не было. Муж несколько раз показал сыну, как и что делать. Тот был послушен, как никогда, и молчалив, но все получилось: вскоре они вытолкали машину. Сквозь серьезность на лице сына плескался восторг: он стал взрослым.
Потом уже, когда легли они спать, этот день остался с ними и дышал рядом — эхом стрекота кузнечиков и пения жаворонков, мерцанием воды с кувшинками и лилиями, колдовской дубравой, синевой небесной бездны и беззвучным полетом коршуна.
Ну, за лучшие дни!
