Серафима Михайловна — любящая мать и своенравная строптивая красавица, добившаяся выдающихся высот в жизни и шоу-бизнесе. Все шестеро мужчин, которые фигурируют в сюжете, так или иначе связаны с ее жизнью — когда-то они все были либо ее супругами, либо любовниками. Один — бизнесмен, другой — журналист (кстати, «Московского комсомольца»!), третий — музыкант, четвертый — художник, пятый — агент, шестой — секретарь и сантехник в одном флаконе. Все они по воле случая одновременно оказываются у Серафимы в квартире, и каждый ждет ее скорейшего возвращения из аэропорта. В процессе беседы последняя пассия Серафимы — известный музыкант — нечаянно роняет фразу, будто бы у него СПИД. И тут все замирают… Все начинают выяснять с кем, когда, где и при каких обстоятельствах познакомилась Сима, а также рассказывать друг другу то, за что каждый из присутствующих здесь ее любит и одновременно ненавидит. Тут раздается звонок из милиции, и все присутствующие узнают, что машина Серафимы попала в аварию и ее сестра уже выехала на опознание…
Лихо закрученный сюжет пришелся воронежцам по душе — в конце спектакля актерам долго аплодировали стоя.
«Спектакль был поставлен «на меня», и я решил рискнуть!»
А мы перед отъездом пообщались с Андреем Чадовым, сыгравшим роль бизнесмена Игоря.
— Мы этот спектакль репетировали с марта. Каждый день по восемь часов. Я ведь до этого 15 лет не играл в театре, поэтому просил дать мне возможность попробовать себя. А не играл так долго, потому что предложения не нравились. Первостепенным у меня было кино, и совмещать его с театром было нереально, — рассказал Чадов.
— Андрей, ну расскажите, как вы себя чувствуете на сцене? «Шестикрылая Серафима» — ваш первый спектакль, он новый — в Воронеже вы выходите на сцену девятый раз.
— У меня, конечно, был страх сцены — это нормально. Но мне пошли навстречу, я прорепетировал дней 5–7, прикинул смогу — не смогу… До конца я, конечно, не был уверен. Но спектакль был поставлен «на меня», и я решил рискнуть.
— Еще вы рассказывали, что не смогли бы работать в стационарном театре, потому что вы очень свободный человек и не можете приходить в одно и то же место каждый день, вам нужно перемещаться.
— Так и есть, мне неинтересно годами слушать какого-нибудь престарелого режиссера, который будет учить меня жизни. Кроме того, я не хочу каждый раз унижаться — приходить и отпрашиваться с работы, если возникли съемки в кино. Как в институте! Сегодня я сам себе директор, что хочу, то и делаю. В репертуарный театр я точно не пойду. Тем более, за те деньги, которые там платят. Репертуарный театр — история для бедных. Если кому-то нравится, пусть они там сидят. Актер и так профессия не мужская, потому что она зависимая. Мужчине помимо этого приходится еще что-то придумывать, как-то зарабатывать… Я тоже стараюсь расширять свой кругозор. Артист не должен бедствовать, он должен жить хорошо. Если он будет сидеть и сушить сухари у себя в хрущевке в Бутово, что он даст людям?
«Не мы выбираем роли, а роли нас»
— Вы со своим братом Алексеем Чадовым не раз снимались вместе в кино. Есть ли между вами конкуренция?
— Да, аж трижды! За 20 лет. Это картины «Живой», «Дело чести», и «SLOVE. Прямо в сердце». А конкуренция есть, конечно! Она и должна быть априори. А тем более у нас. Конкуренция выражается в толчке не стоять на месте, двигаться вперед.
— А когда вместе снимались в одной картине, никогда не хотелось поменяться ролями?
— Нет, ролями поменяться нам не хотелось. Юг никогда не хочет стать Севером и наоборот. Так и у нас. Мы настолько разные, и против своей природы идти не надо. Не мы выбираем роли, а роли выбирают нас! Я в этом глубоко убежден! Можно хотеть сыграть все что угодно, но потянешь ли? У каждого человека есть свой житейский багаж, и когда приходит роль, она потихонечку под него ложится.
— А были какие-то роли, после которых вы, может быть, что-то переосмыслили в своей жизни, взглянули на нее под другим углом?
— Бывает, сталкиваешься с темами, о которых ты никогда не думал, не углублялся. Любая роль оставляет отпечаток. Наиболее значимыми для меня фильмами были «Тихая застава», «Живой».
— Недавно у нас была Юлия Рутберг, и она сказала, что актер должен быть космонавтом, олимпийским чемпионом и фотомоделью в одном флаконе. Иначе он не состоится. Вы с этим согласны?
— Я не знаю, что ответить на этот вопрос. У каждого артиста есть периоды взлетов и падений. У кого-то они происходят чаще, у кого-то реже. У некоторых конкретный взлет, а в конце жизни такое падение… Я считаю, что актер должен обладать такими качествами, как терпение, смирение. Он должен уметь ждать. А еще постоянно развиваться, не стоять на месте. Как можно больше читать, как можно больше смотреть различных спектаклей. Мне очень часто бывает скучно с людьми — я имею в виду своих ровесников. Потому что никто не развивается. Они остановились на каком-то определенном уровне и стоят. А жизнь ведь настолько многогранна и интересна!
— Вы отдаляетесь от таких людей? Дистанцируетесь как-то?
— Они сами «отваливаются».
— Когда вы поступали в театральное училище, вам сказали: «Ты вообще что здесь делаешь? Иди отсюда!» Спустя годы, когда вы уже стали популярным актером, члены приемной комиссии не извинялись? Мол, прости, не разглядели талант…
— Вообще я поступал в пять вузов! Когда поступал во ВГИК и пошел уже на 3-й тур, мне вдруг сказали: «Извините, у вас не кинематографическое лицо!» Это я поступал на курс Баталова! А через четыре года Баталов дал мне приз за лучшую мужскую роль. Но он меня не вспомнил, конечно.
— А что вам давало силы двигаться дальше, когда вас везде «отфутболивали»?
— Я твердо был уверен, что это мое призвание. Внутренний голос. Помню, после того, как я впервые попал в кино, я сидел потом на лавочке в Камергерском переулке, было жутко холодно, февраль… Вокруг движуха, камеры, свет выставляют... И окунувшись в эту атмосферу, я четко понял, что это мое! Даже не чувство, а четкое убеждение.
— Когда вы с братом были маленькими, вы уже тогда мечтали стать актерами? Может быть, играли «в артистов»…
— Нет, мы такой фигней не занимались. Играли мы в бандитов, в войнушку... Отца не стало, когда мне было шесть лет. А до этого он воспитывал нас очень правильно. Он слушал Pink Floyd, Dire Straits… То есть, вкус впитывался с детства. Это не карамельная попса и не тупой рэп. Потом уже в моей жизни появился Виктор Цой, Майкл Джексон, Игорь Тальков. Я захотел танцевать научиться, пошел в кружок, а тот кружок по танцам вдруг превратился в детский театр. У меня не было мечты стать актером. Просто рос, творчески развивался. Когда шел поступать, даже не верил, что это возможно — 500 человек на место было!
— Тогда для вас образами настоящего мужчины были Цой, Тальков. А сейчас есть люди, на которых хочется равняться?
— Нет, сейчас у меня нет никаких идеалов, и равняться я ни на кого не хочу. Не надо никого идеализировать, любой человек может рано или поздно в чем-то облажаться.
