И даже не обязательно на пресс-конференции: анонсы премьер, чтений, выставок и прочих культурных событий можно прочесть в свободном доступе где угодно. А здесь и сейчас, тем более с курирующим чиновником, хотелось обсудить ситуацию, связанную с театром оперы и балета. Скандалы, увольнения, предзабастовочные состояния, письма президенту, сторонние комиссии – вот так живет сегодня старейший театр Воронежа. Почему?
Эмилия Сухачева не была настроена на такой разговор, и попыталась свернуть тему: мол, в театре работает комиссия, когда она сделает свои выводы, тогда и поговорим. Но с журналистами оказалось работать сложнее, чем с подчиненными в департаменте, и закрыть острую тему не удалось.
А вопросов было много: почему в театре создалась такая ситуация? Зачем приглашать стороннюю комиссию, если можно разобраться и без нее, силами самого театра и департамента? Почему артисты должны довольствоваться нищенскими зарплатами в то время, как постановщики «Дон Жуана» получили миллионные гонорары? Эмилия Александровна заверила всех, что департамент денно и нощно следит за ситуацией в театре, но ни на один вопрос ответа либо вообще не дала, либо ответила так, что лучше бы молчала. На вопрос о зарплатах солистов и артистов театра она сообщила, что в среднем творческий работник получает 22 тысячи рублей. А нищенские зарплаты в 12 тысяч – не более чем слухи. Эта информация противоречит тому, что мы слышим не из департамента – а из первых рук, от самих солистов и артистов. Они утверждают, что артист хора получает 11 с половиной - 12 тысяч. А ведущий солист оперы сказал мне, что получает 17-18 тысяч рублей в месяц. Откуда же средний показатель в 22 тысячи? Такую зарплату, пояснили мне в театре, могут получать солисты, которые вышли на пенсию, но продолжают работать. Они получают и зарплату, и пенсию, у них общая сумма денежного довольствия повыше. Но средним показателям по театру она являться не может.
Эмилия Сухачева не знает этого? Или знает, но сознательно обманывает прессу? Бездна, которая разделяет сегодня коллектив и дирекцию театра, имеет не только творческую, но и материальную подоплеку. Потому я сочла возможным спросить: а сколько же получает в театре его художественный руководитель? Эмилия Александровна не ответила, сказала, что нужно составить письменный запрос. «Ну а на запрос-то ответите? Скажите при всех», - настаивала я. «Отвечу, - сказала госпожа Сухачева, - но в соответствии с законом о защите персональных данных». Право же, этот закон заслуживает отдельного разговора! Его будто специально придумали для чиновников: о чем их ни спросишь - все тайна.
Ладно, я попробовала поставить свой вопрос по-другому. Мне, например, не совсем ясна ситуация с пресловутыми гонорарами за «Дон Жуана». Михаил Бычков получил вознаграждение, потому что был приглашенным режиссером-постановщиком, с ним все понятно. Но Андрея Огиевского специально на постановку не приглашали, он работает в театре, получает там жалованье. Ему тоже заплатили миллион, чтобы он не обиделся? Эмилия Александровна на этот вопрос ответила так: Огиевский, мол, художественный руководитель театра. А гонорар он получил как дирижер-постановщик. По этой логике, художественный руководитель оперного театра не обязан дирижировать оркестром и ставить спектакли. Он должен только художественно руководить.
Я не знаю, насколько глубоко вникает руководитель департамента в творческие вопросы, но вообще-то в оперных театрах и крупных оркестрах главный дирижер и является художественным руководителем. Он и дирижер, и идейный вдохновитель, и генератор новых идей. Такова практика. Видно, Андрея Огиевского очень ценят, если платят дважды за одно и то же. Только вот является ли он сегодня творческим вдохновителем труппы – еще большой вопрос.
27 октября комиссия, которая сейчас работает в театре, должна закончить свою работу. И вот тогда, пообещала Эмилия Александровна, будет организована специальная пресс-конференция, на которой журналистам ответят на всех их вопросы. За всеми этими увиливаниями и обещаниями поговорить завтра, кроется, боюсь, самое простое: ситуацией никто не владеет, никто в ней не разбирался и заниматься ею не хочет. И получасовая пикировка с журналистами ярко это продемонстрировала.
Не стала Эмилия Сухачева отвечать и на вопрос, почему из театра ушел главный хормейстер Владимир Кушников. А когда мой коллега спросил, правда ли, что он отказался выступать под фонограмму на Днях славянской письменности, она высказалась в таком духе, что, вопрос настолько исказили, что даже не хочется на него и отвечать. Если бы коллеги помучили Эмилию Александровну еще немного, то вышло бы, что во всем, как всегда, виноваты журналисты. Во всяком случае, когда зашла речь о возможной реконструкции театра, о которой ходят самые загадочные слухи, глава культурного департамента уверила присутствующих, что упомянутая журналистами сумма в пять миллиардов – это чистый вымысел. Как вообще можно говорить о каких-то суммах, когда было только техническое обследование здания, и не сделано еще никаких расчетов, не существует никаких проектов? Проектов, конечно, еще нет. А вот желание освоить эти деньги у кого-то уже есть.
Наверное, правильнее было бы, если бы в делах, касающихся трудовых прав, начисления зарплат и распоряжения бюджетными средствами занялись не творческие комиссии, а прокуратура. Во всяком случае, ее выводами уже нельзя было бы пренебречь.
