На 17 октября артисты хора назначили забастовку. Она не состоялась, потому что в театр пришла комиссия, призванная урегулировать конфликт, выслушав все его стороны. Думается, комиссия, даже при большом желании помочь, вряд ли сможет решить главные проблемы. А их, на мой взгляд, несколько.
Сегодняшние руководители театра – директор Александр Арнаутов и художественный руководитель Андрей Огиевский – это не просто персоны, которые были тяжело приняты в коллективе. И это не просто удачные или неудачные кадровые решения департамента культуры. С их приходом в театре началась новая эпоха. Это эпоха разделения коллектива на «белых» и «чернь». Персональные надбавки, которые никто не понял, введение системы электронных пропусков (совершеннейшая дикость для учреждения культуры) и прочие административные меры – не что иное, как нехитрая узда, которую придумали руководители для того, чтобы облегчить себе жизнь и утихомирить строптивых. Ничего нового тут не придумано, малейшее недовольство наказуемо рублем.
Непосвященный читатель может задуматься: а чем, собственно, вечно не довольны члены творческого коллектива? Что им все не так? Почему, например, взбунтовался хор? Попробуем ответить. В кулуарах театра начало хорового противостояния связывают с одной историей, которая случилась в конце весны. На 24 мая в Воронеже были намечены мероприятия по празднованию Дня славянской культуры и письменности. Рассказывают, что из департамента культуры поступило указание задействовать хор в концертах. Предполагаемое выступление совпадало с выходным днем артистов, и они совершенно справедливо поставили вопрос, будет ли оплачен их труд. На этот предмет директор театра никаких официальных указаний не дал, приказа не выпустил, и даже устного обещания не озвучил. Но это полдела. Активное неприятие артистов хора вызвал тот факт, что они на мероприятии должны были не петь, а… открывать рты. Причем, под детские песни («Солнечный круг» и еще какие-то) и тропарь.
Ни один артист хора не может петь детским голосом. Исполнять духовную музыку они тоже не могут. Со стороны это смотрелось бы дико и неприлично. Подобную профанацию они сочли для себя унизительной. Ведь публика будет видеть, что перед ней китайские болванчики! Не стыдно ли это тем, кто привык выходить на сцену в живом спектакле? Было стыдно, и они отказались. Тогдашний главный хормейстер Владимир Кушников встал на сторону своих артистов. Воронежские хористы избежали позорного выступления. Потом им рассказывали, что на мероприятии, где они должны были открывать рты, не один раз отключалась фонограмма, и происходили другие чудеса: например, девочка пела взрослым женским голосом…
Искусство по пропускам
Однако Владимиру Кушникову строптивости не забыли. Он же не просто артист, он главный хормейстер, то есть, какое-никакое, должностное лицо. Обязан понимать, что просьбами, выданными сверху, пренебрегать нельзя, даже если для этого нужно наступить на горло собственному профессиональному достоинству. Тем более жаждущие подвинуть строптивого руководителя всегда найдутся: на место уважаемого хормейстера тут же назначили Ольгу Щербань. И не прогадали.
Дело в том, что зарплаты артистов хора маленькие, почти символические. Артист второй категории получает 11 тысяч, артист высшей – аж 12 600. Но с недавних пор в театре ввели электронную систему пропусков, призванную, видимо, учитывать время, фактически проведенное работниками в стенах учреждения (по-другому уже и не назовешь!). Система в первый же месяц дала сбои и допустила кучу ошибок. Табели, основанные на ее «показаниях», не подписали ни солисты, ни оркестр… И только новый главный хормейстер проявила сознательность. Отработала, так сказать, свое назначение. В итоге артистам хора начислили кому 6 тысяч оклада, кому 7… Люди возмутились, ошибки были выявлены и деньги в итоге вернули. Но Ольге Щербань это, видимо, не мешает смотреть в глаза членам своего коллектива. Не удивительно, что артисты хора требуют возвращения на должность Владимира Кушникова.
Работник театра, кто бы он ни был – солист оперы, балета, артист хора или музыкант оркестра – это, прежде всего, творческая единица. Это люди, без которых нет и не может быть спектакля. Сегодня они низведены до ранга челяди. Нищенские зарплаты, рабская зависимость от прихотей руководства – это не что иное, как метод управления коллективом. Коллектив есть чернь. Элита в театре – это ее художественный руководитель, часть администрации. Или, к примеру, приглашенная для постановки звезда. Насаждение этого барства уже стоило театру самой главной утраты – утраты творческого духа. А без него театр – не театр. Без него театр ничто.
«Нарушений не выявлено»
Ради чего ввели электронную систему пропусков? Ради экономии? Однако на себе театральная верхушка не экономит, гонорары за постановку «Дон Жуана» предусмотрели миллионные. И ладно, если свой миллион получил Михаил Бычков, он приглашенный постановщик и вправе рассчитывать на гонорар. А Андрей Огиевский? Он вроде как числится в штате театра, получает зарплату. В театре хотели бы знать, правомочно ли подобное вознаграждение в бюджетной организации? И не из того ли скромного театрального бюджета оплачиваются весьма частые столичные командировки художественного руководителя, у которого в Москве по службе дел вроде бы и нет? Зато наверняка есть дела, связанные с собственной творческой карьерой.
В заслугу Огиевскому сегодня ставят удавшегося, по мнению многих, «Дон Жуана». Однако этой постановкой Андрей Огиевский поработал не на театр. Он поработал в первую очередь на себя, на свое резюме постановщика, которое пополнилось большим спектаклем и повысило его шансы на получение места, которое он считает для себя достойным. Для господ представителей сегодняшней театральной элиты наш Воронежский театр всего лишь ступень в карьере. И, как ни странно в ситуации финансового дефицита, возможность неплохо заработать. Кто сказал, что в провинциальном Воронеже нет денег на культуру? Есть! Эдуард Бояков знает.
И наконец, последний вопрос: почему департамент культуры ничего не может сделать в сложившейся ситуации? Когда члены коллектива обратились с письмом к главе государства, Эмилия Сухачева – даже если ей и очень этого не хотелось – но вынуждена была дать им ответ. Более бледного и некомпетентного документа мне читать еще не приходилось. Полномочный чиновник сообщила о том, что нарушений в театре, мол, не выявлено, а также рассказала жалобщикам о ближайших творческих планах театра, о готовящихся постановках. Читала ли Эмилия Александровна этот документ, прежде чем его подписать? Или такие отписки – норма в департаменте?
Равнодушию чиновников могут быть разные объяснения. И некомпетентность - самое невинное из них. При разговоре о дальнейшей судьбе оперного театра все чаще стала звучать сумма в пять миллиардов рублей, которую якобы могут выделить на его реконструкцию. Несколько лет назад Игорь Непомнящий просил 800 миллионов, но ему отказали. Денег не было. Или они были, но их некому было доверить? А пять миллиардов – большие деньги. Ради них и театра не жалко.
