Проект поисково-оценочных работ УГМК – это несколько томов документов, карт, расчетов и прочего. По крайней мере, так должно быть. Общественный же совет получил от владельцев месторождений лишь одну главу этого проекта за номером пять. А сколько этих глав всего, спросил я Чернышова. Ну, еще четыре минимум, ответил профессор ВГУ. Хотя после пятой вполне могут следовать и шестая, и седьмая, и так далее.
Вообще такое отношение к совету отдает крайним неуважением: мол, вы хотели от нас каких-нибудь бумаг, так вот получите, изучайте и не нойте больше. Но из этого ведь следует, что и к остальным вопросам, представляющимся воронежцам важным, разработчик месторождений относится с тем же неуважением.
Что касается главы пятой, то Чернышов называет ее отпиской. «С виду, – говорит Николай Михайлович, – вроде бы все учтено, но если разбираться, нет самого главного – расчетов, карт, схем, графиков».
Почему, например, предполагается около 40 % выработанной породы оставлять в отвалах, сооружая на территории области терриконы наподобие тех, что высятся в угледобывающих районах страны? Финны уже давно все такие отходы отправляют вниз, в пустоту, оставшуюся после добычи ценных пород. Такую же схему, говорит Чернышов, предлагают и воронежские ученые; необходимо, чтобы все отходы ушли в отработанное пространство (либо найти другой способ их захоронения), а не оставались на поверхности, уродуя пейзаж и угрожая экологии.
Или еще одно «почему?». Почему проект оценочно-поисковых работ увидел свет до того, как закончили свою работу специалисты Воронежского госуниверситета, замеряющие сейчас на месте будущих разработок так называемое нулевое состояние тамошней экологии? Кстати сказать, история с конфликтом между геологами и экоактивистами сильно прошумела в местной прессе, мол, дикие «зеленые» избили деликатных геологоразведчиков. Что там было на самом деле, никто, кроме немногочисленных участников, сказать, разумеется, не может. Но вот экологов, работающих для той же цели, что и геологи, почему-то никто из защитников природы не задирает, никаких конфликтов нет, хотя ведь место действия то же. По всему выходит, что шум вокруг якобы избиения – всего лишь пиар-акция.
Профессор Чернышов предлагает подождать результатов работы университетских экологов. Их нулевой вариант, по идее, должен лечь в основу проекта разработчиков. Однако торопливость УГМК в некоторых вопросах, а в некоторых – наоборот, излишняя неспешность и, самое главное, скрытность, заставляют предполагать худшее развитие событий. В связи с этим, наверное, уместно будет напомнить, что у Общественного совета по контролю за разработкой месторождений есть право отдать проект УГМК на повторную – уже независимую – экспертизу. Выводы которой могут быть для компании самыми неприятными.
Впрочем, создается впечатление, что покупателей месторождений трудно ввергнуть в стеснение. Как, наверное, любого в нашей стране, кто не стеснен в средствах. Иной раз кажется, что священное право собственности лишает людей других не менее священных прав и, главное, обязанностей. Вот гендиректор УГМК Андрей Козицын в интервью одной из местных газет заявил, что еще, мол, неизвестно, насколько ценна руда, содержащаяся в воронежских недрах: «если в результате испытаний мы не получим надежных гарантий того, что добытые руды можно обогатить, то есть добиться необходимой концентрации в них металла, то какой смысл эти руды добывать? Их же никто не купит».
Но вы-то купили право на их добычу, разве нет? Купили, потому что знали, что руда здесь богатая, это доказано многолетней работой целого ряда отечественных институтов. Их исследования, напоминает Чернышов, показали, что извлечение того же никеля из руд Еланского месторождения составляет 94%. А попутно здесь можно добывать платиноиды, золото, серебро и другие ценные металлы.
Еще Козицын заявил: «Понятно, что первое и самое важное условие – наличие достаточных запасов металлов. Если металлов нет либо их мало, то добывать нечего и говорить не о чем». И опять зададимся тем же вопросом: зачем тогда покупали? Потому, надо полагать, что знали – запасов здесь предостаточно. По международной классификации воронежское месторождение относится к числу крупнейших. Запасы никеля здесь составляют 631,2 тыс. т; меди – 72 тыс. т; кобальта – 53,8 тыс. т. Это – 53,8% от всего объема руд месторождения. Профессор Чернышов напоминает, что ряд стран сейчас отрабатывает месторождения с запасами в 10-15 тыс. т, где содержание никеля в два и более раз ниже, чем у нас.
Поскольку вся эта информация содержится в открытых источниках, руководство УГМК не может ее не знать. Так что такого рода интервью и заявления выглядят кокетством: мол, мы еще посмотрим – так ли много здесь богатства, чтобы из-за него огород городить.
Никто УГМК не принуждал покупать право на разработку месторождений. Не нравится – не разрабатывайте. Вряд ли кто бросится их уговаривать, кроме, понятное дело, властей, для которых любой бизнес – возможность поживиться. А богатств здесь достаточно. Просто не всем они по зубам.
